В ведущейся вот уже более двух десятилетий антиленинской пропаганде один наиболее активно используемых обвинений: Ленин-де был очень жестоким человеком, большевики – кровожадными монстрами, и по их вине в первые годы после Октябрьской революции пролились реки крови. Давайте разберёмся в этом вопросе, используя два основных инструмента: общеизвестные или общедоступные факты и здравый смысл.
Общеизвестно, что сама Октябрьская революция была почти бескровной. Но уже через день против неё выступил Краснов. Мятеж провалился, генерал дал слово чести не бороться с революцией – и большевики, удовлетворив сим свою «кровожадность», отпустили его на свободу. Забыв о чести, Краснов устремился на Дон организовывать новое контрреволюционное выступление.
Вскоре в Петрограде возникает разветвлённый антисоветский заговор, руководители которого готовили восстание к ожидаемому подходу Каледина. Они планировали «пройти по казармам и заводам, расстреливая солдат и рабочих массами». Заговор был раскрыт. Революционный трибунал, состоявшийся в декабре 1917 года, для главного обвиняемого – ярого монархиста Пуришкевича – определил наказание: четыре года общественно-исправительных работ. Но уже весной 1918 года Пуришкевича выпустили на свободу – и через некоторое время он оказался у Деникина.
17 ноября 1917 года Военно-Революционный комитет Петрограда выдал ордер на арест руководящих чиновников МИДа, саботировавших распоряжения Советской власти. Но он так и не был пущен в дело.
В Москве революция натолкнулась на ожесточённое сопротивление. И поначалу контрреволюционерам сопутствовал успех – юнкера захватили Кремль. Все пленные революционные солдаты 56-го полка – около 500 человек – были 28 октября 1917 года расстреляны. После победы революции в Москве «кровожадные» большевики отпустили на свободу не только юнкеров, но и руководителя контрреволюционеров – председателя Комитета общественной безопасности В.М. Руднева. В 1918 году он уже был в белогвардейской делегации, ведущей переговоры в Яссах об активизации вмешательства Антанты в гражданскую войну.
1 января 1918 года в Петрограде было совершено покушение на Ленина. По личному распоряжению Владимира Ильича его организаторы были освобождены из-под ареста и по их желанию направлены на фронт. Зинкевич, Волошин и Мартьянов перешли к белым и только непосредственный исполнитель покушения Ушаков в конце концов сделал выбор в пользу красных.
Английский дипломат Р. Локарт потом вспоминал о первых месяцах революции: «не только не было террора со стороны большевиков, но даже свободно выходили газеты их противников, в которых «политика Советов подвергалась жесточайшим нападкам».»
Однако контрреволюционеры не желали мирного развития событий. В течение июня-августа 1918 года в 22-х губерниях Центральной России жертвами белого террора стали свыше 40 тысяч человек (сюда относятся и жертвы мятежей). 20 июня был убит Володарский. 30 августа – Урицкий и в этот же день ранен Ленин. И тогда на улицы вышли демонстрации (в основном, рабочих) с требованием ответного «красного террора». 5 сентября он был объявлен (как легко понять, Ленин чисто физически не мог быть его организатором!) и продолжался до февраля 1919 года. По современным данным его жертвами стали примерно 5 500 человек, из которых 800 уголовников.
Возникает вопрос: а не были ли эти демонстрации инспирированы руководством большевиков («демократы» договариваются даже до того, что и покушение на Ленина было организовано самими большевиками для введения красного террора)? Есть основания утверждать, что это действительно было требование «снизу». После взрыва в Леонтьевском переулке, жертвами которого стали участники заседания Московского комитета партии, в том числе и его первый секретарь В.М. Загорский, вновь прошли митинги рабочих, зовущие к возобновлению красного террора. Этот вопрос был обсуждён на пленуме ЦК РКП(б), но теперь по настоянию Дзержинского этот метод борьбы с контрреволюцией был отвергнут. Вскоре, когда Красная Армия добилась решающего перелома в гражданской войне, большевики вообще отменили смертную казнь (потом, правда, её снова пришлось вводить).
Спору нет, когда развеялись надежды на мирное утверждение нового строя, красные при защите Революции действовали очень жёсткими методами. 2 августа 1992 года на брифинге в Министерстве Безопасности РФ были обнародованы данные уже сугубо «демократического» исследования репрессий за всё время «коммунистической власти» (1917-1990 гг.). И были приведены такие данные: «За контрреволюционные и другие особо опасные государственные преступления» были приговорены к расстрелу 827 995 человек. Если из этого числа вычесть число приговорённых к высшей мере в период сталинского правления (согласно справке, подготовленной комиссией, возглавляемой А.Н. Яковлевым, – 786 096 человек), и получившееся число полностью отнести на время правления Ленина, то получим около немногим более 40 тысяч человек. Примерно втрое больше были посажены в тюрьмы и лагеря. Число впечатляющее, хотя и бесконечно далёкое от провозглашённых «демократами» 8-10 миллионов. Но разве белые действовали иначе?
Обнародованные уже в постсоветское время выдержки из колчаковских документов о действиях карателей пестрят такими данными: при подавлении восстания в Кустанае убито свыше 1000 красноармейцев, расстреляно 625; селения Боровое, Александровское, Жуковка, Воскресенское выжжены… В посаде Мариановке расстреляно 1100 человек, посёлок сожжён… Банды большевиков численностью более 1000 человек, расположенные в селениях Оксановке и Журавлёвке, уничтожены, дома сожжены, а имущество отобрано в казну… После подавления восстания в военном городке у Красноярска были по приговору суда расстреляны 40 венгерских военнопленных и без суда – около 500 русских солдат…
Только в Екатеринбургском округе за один год правления Колчака было казнено около 25 тысяч человек, в Тагильском и Надеждинском районах – 10 тысяч. В тюрьмах и концлагерях на территории, подвластной Колчаку, находилось около миллиона заключённых. И это при том, что согласно партийной переписи, большевиков во всей «колчакии» было лишь 8 тысяч.
Впечатляющие свидетельства жестокости белых на юге России можно найти в книге участника корниловского Ледяного похода Р. Гуля «Ледяной поход». А начальник штаба первого (Добровольческого) корпуса генерал-лейтенант Доставалов писал: «Путь таких генералов, как Врангель, Кутепов, Покровский, Шкуро, Постовский, Слащёв, Дроздовский, Туркул, Манштейн был усеян повешенными и расстрелянными безо всякого основания и суда. За ними следовало множество других, чинами поменьше, но не менее кровожадных».
На Севере, где генерал Миллер, опираясь на английские штыки, пытался установить белую диктатуру, из 500 тысяч жителей Архангельской губернии 4 тысячи были расстреляны по приговорам военных судов, 52 тысячи брошены в тюрьмы и концлагеря – при том, что к моменту белого переворота в губернии было только около тысячи большевиков.
Очевидно, что в гражданской войне столкнулись вековая ненависть угнетённых к угнетателям и ненависть господ к холопам, дерзнувшим покуситься на господские привилегии. Оправдывать жестокость нельзя. Но для вынесения оценок понять её истоки необходимо.
Образец действительно взвешенного подхода к драмам революции дал Александр Блок. Уже после того, как крестьяне сожгли его имение, он объяснял в статье «Интеллигенция и революция» своим собратьям по классу: «Почему дырявят древний собор? Потому что сто лет здесь ожиревший поп, икая, брал взятки и торговал водкой. Почему гадят в любезных сердцу барских усадьбах? Потому что в них насиловали и пороли девок: не у того барина, так у соседа. Почему валят столетние парки? Потому что сто лет под их развесистыми липами и клёнами господа оказывали свою власть: тыкали в нос нищему мошной, а дураку – образованностью».
Впрочем, если вспомнить, что немалое число обличителей Ленина и большевиков в дни ельцинского путча 1993 года сами уподобились римской черни, вопившей при аутодафе «Огня! Ещё огня!», то надо сделать вывод: их ненависть к коммунистам мотивирована отнюдь не человеколюбием, оскорблённым былыми жестокостями красных, а животным страхом новоявленных господ перед возможным возмездием тех, кого они сегодня ввергли в нищету и бесправие.
