Как случается, что люди, прожившие вместе, скажем лет двадцать, вырастившие детей вдруг расходятся? Сейчас это стало очень частым явлением. Почему они вдруг перестали быть интересными друг другу? Может быть, они просто всё познали друг в друге, и им больше нет смысла быть вместе?
…В традиционном обществе такой проблемы не было по одной простой причине — в семье было много детей и практически в сорок, сорок пять лет у мужа и жены младшие дети ещё только подрастали, а старшие уже приносили внуков. То есть не возникало паузы в семейном великом делании. Человек переключался на заботу о следующем поколении, постепенно осваивал старшие роли, начинал выступать в роли основания родового древа, держателя дома и т.д.
Это, конечно, можно расценивать как обусловленность, но в целом — это серьёзная защита от деструктивных сценариев бытия. Традиция тем и хороша, что ведёт человека от одного урока к другому.
В нынешнем же обществе в семье, которая вроде бы как-то вырастила одного, максимум двух детей наступает эдакая «большая перемена» вместо следующих уроков.
Ведь тот ребёнок, которого вырастили не без помощи детских садов, продлёнок и музыкальных вечерних школ, в общем-то, при всей родительской любви, воспринимается многими, как такая неизбежная помеха какому-то якобы личностному росту — разным карьерам, творческим планам и прочим ценностным миражам цивилизации западного типа.
Человек мегаполиса оказывается в ситуации, когда от ребёнка одни убытки, проблемы, неизбежный дефицит квадратных метров и прочие аргументы «против».
И в такой ситуации родитель настроен на то, что вот-де, как только чадо подрастёт, то тут-то жизнь наконец и начнётся. Расхожая такая идея, что, дескать, а теперь, вот, «можно будет пожить для себя».
Собственно, классическая парадигма потребления неизбежно формулирует эту цель — получение удовольствий для себя.
Да и подросшее чадо, взращённое как жертва социальным представлениям «дети должны быть», само уже не стремиться заводить детей. Понятное дело — так учили.
И никаких разумных аргументов для того, чтобы рожать у человека мегаполиса не находится. Если и рожают, то чаще всего — иррационально. Под разными мотивами — от «так случилось», до религиозных убеждений — но в целом именно вне пресловутого «здравого смысла».
Для человека живущего за пределами этой «гуманистической» цивилизации, мотивация рожать вполне понятная — дети формируют силу рода, рабочую и военную силу, да и просто — много детей как-то да прокормят состарившихся родителей.
То есть для человека традиционной культуры есть множество простых и понятных рациональных аргументов, зачем нужны дети. И почему их нужно воспитывать в семье, а не распихивать по разным образовательным якобы углам.
Государство может сколько угодно говорить о том, что нужно рождаемость повышать в стране. Дальше пустых заклинаний дело не пойдёт. Самый простой и рациональный аргумент — отменить пенсионную систему для тех, кому сейчас лет тридцать. То есть человек должен твёрдо знать, что если он сейчас детей не нарожает и не воспитает как надо, то потом его никто кормить не будет.
Это, конечно, не панацея, а только один из шагов в формировании здорового осмысленного общества ответственных людей. Человек традиции знает, что встреча со своей кармой неизбежна. Это знает и пробуждённый человек.
А, вот, цивилизация делает всё возможное, чтобы человек в своей жизни так и не встретился со своей кармой, а всё больше наслаждался и потреблял. Это основная идея того общества, в которое мы все вляпались в этих воплощениях.
И сценарий того, что мол, вырастим детей и заживём для себя — один из разрушительных для человека скриптов цивилизации.
Заряженные этой идеей люди, с энтузиазмом бросаются в новые волны потребления по классическим схемам — вроде «посмотреть мир», «купить машину поновее» и т.д.
И хотя бы и нет ничего плохого в поездке в какой-нибудь Рим… И вроде бы это даже и расширяет человека, однако общий результат выпадения в ничем не сдержанное потребление разрушительнее всяких культурных впечатлений.
Расширение картины мира есть движение по горизонтали, в те самые годы, когда от людей требуется совсем другое в общем-то.
Все эти культурные экскурсии ничего не стоят, если в результате человек лишь утверждается в поиске более приятных местечек для тела, где непрерывная песенка «ешь кокосы, жуй бананы чунга-чанга» становится хотя бы и кратковременной целью. Спуск всегда быстрее подъёма, но об этом как-то не хочется думать.
После сорока особо остро начинает звучать требование духовного роста, астрологически — требование освоения качеств северного узла.
Иначе говоря, человек только-только должен выходить на уровни сознательной работы над собой.
К этому возрасту люди обычно материально как-то обустраиваются в жизни, им уже хватает на еду и прочие насущные потребности. И в силу этого они должны бы были меньше думать о себе. Ведь для того и случается освобождение от некоторых ежедневных дел.
То есть «за сорок» возраст не возрастания в потреблении, а наоборот — возможность уменьшить груз себя любимого на своей же шее.
На место традиции, которая просто не даёт упасть в потребление должна бы приходить осознанность — результат индивидуальной работы. Но этого-то как раз и не случается сплошь и рядом.
Начав усилено потреблять, люди неизбежно увеличивают меру эгоизма, уплотняются настолько, что даже самый близкий человек рядом — муж или жена — тот, с кем прожито много лет — этот человек нестерпимо начинает мешать наслаждаться.
А дальше так и непробуждённые потребители неизбежно разрушают свою семью, дабы уж теперь наверняка никто не мешал «пожить для себя».
То есть понятно, что разрушение союзов после сорока происходит вовсе не от пресловутого «я уже всё про неё (про него) уже знаю, потому уже и нет смысла жить вместе». Такие слова просто глупость, потому, как тот, кто это говорит, не знает даже себя самого.
А про полное познание другого человека говорить вообще не приходится. Под этим «всё уже знаю» скрывается просто привычка к некоторой механистичности. Которая опять же — результат именно механистической жизни. Как только человек пробуждается, он наоборот — заново познаёт самых близких людей.
